Российских моих знакомцев, как выяснилось, чрезвычайно развеселили, оказывается, донесшиеся из Земли обетованной слухи о том, что я пишу гастрономическую еженедельную страницу.

"Чудите, Генделев", - пожала плечами вечно молоденькая поэтесса, про которую я достоверно знал, что сама-то она и яйца разбить не может, ибо выше этого, отчего личная жизнь коллеги не удалась, а все мужчины сволочи.

"А ведь - жанр! - задумчиво пожевал жвалами академик по совокупности работ. - Есть у меня тут один сарматский рецептик..."

В сарматском рецептике все было бы ничего, кабы не напряженка с джейранами и не загадочное слово "tznam", ;.. который надо добавлять, пока он теплый и воробьи не расклевали.

"Ну, зажрались! А у нас педагоги недоедают!" – заказывая "котлетку по-киевски", не одобрил поэт острой социальной заостренности.

"Говорили, ты про закусь теперь пишешь", - поздоровался другой русский сочинитель и стрельнул пять тысяч "на лекарство".

Позвонили из Института пищевой промышленности, пригласили прочесть лекцию "Еда Святой Земли".

Вообще-то говоря, я чего-то недопонимаю. Почему бы не писать о еде? Ведь писатель пишет или о том, что он пережил, или о том, чего ему не хватило, потому что кончилось. А я много чего пережил, в смысле еды. Я неоднократно переживал периоды острой нехватки питания, периоды отвращения к жизни (а где едят - там жизнь...), периоды сытости переживал, периоды недовольства собой...

Вот, к слову сказать, у меня раз от разу не получался суп "пармантье". В принципе суп "пармантье" бывает белый, зеленый и желтый. "Пармантье" - блюдо, строго говоря, не французской, а итальянской кухни, но не получался у меня фатально. Подгорал "пармантье". А подгоревший белый, зеленый, желтый "пармантье", согласитесь, - это совсем не то же, что "пармантье" (белый, желтый, зеленый), выполненный legi artis - согласно правилам искусства.

Сырые лук и картофель тушат на медленном огне в сливочном масле. Добавляют лавровый лист и английский перец, по готовности овощи перетираются в пюре, заливаются холодными сливками с яичными взбитыми желтками, доводятся до кипения. Соль-перец. Все.

Для желтого "пармантье" берут равное количество картофеля и тыквы (парвеню, самозванцы и нувориши вместо тыквы норовят ткнуть морковь, но что с них взять-то?), а в сливки добавляют телячий бульон и щепоть пармезана.

Зеленый же "пармантье" делается из белого, включением наряду с картофелем - шпината.

Несмотря на кажущуюся простоту и отточенность рецептуры, у меня "пармантье" подгорал. Казалось бы, пустяк! А сколько я переживал, расстроенным взором встречал рассвет, дерзил старшим... Пока наконец не сообразил, что кастрюля должна быть не эмалированной, а чугунной и толстостенной. Вот и весь "пармантье!"

Или "курица по-кремлевски". Кто только не готовит курицу по-кремлевски? Кто?! В минимуме воды отваривают куру с кореньями и луком. Рубят на порции. В оставшемся бульоне варят до готовности лапшу.

Хорошо. Что сложного? Делают 2 соуса - один для курицы, второй для лапши.

Соус для курицы: обжаривают муку на курином жире, разводят бульоном, добавляют чеснок, шафран и тертые грецкие орехи.

Для лапши: обжаривают муку, добавляют натертые свежие шампиньоны, разводят бульоном и кипятят. Грибной соус (для лапши) получался, как родной.

А шафрановый - гадость страшная. Свинцовые мерзости жизни, а не соус. Пока я не догадался отдельно разводить шафран в бульоне, кипятить его и лишь потом сливать с соусом. До сих пор не понимаю, зачем это надо, нигде в никаких книгах объяснения этому паранормальному явлению не приведено, однако на практике это так: кипятить и сливать.

Или вот вам точный рецепт "пожарских коклет". Помните?

На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных коклет отведай
и отправься налегке...

Это на паденье АС в кружева и к ногам Гончаровой. Так вот, казалось бы, тонкий куриный фарш смешать с булкой, отмоченной в сливках, добавить сливочное масло, 1 яйцо (лучше 2 желтка), слепить "коклетки", обвалять в сухарях-кубиках... Все! Нет, не все.

Жарить на смеси растительного масла со сливочным.

Хлеб должен быть старой булкой с коркой! А сливки должны быть - свежие! А самое главное - вот что: готовые котлеты следует залить смесью растопленного масла и сливок, а не держать - даже несколько минут - на воздухе.

Ну и где это написано? Ну и где этому учат?

Где учат вколачивать смесь сливок и сыра в куриное "белое мясо" полуфабрикат настоящих котлет по-киевски - и панировать их гречневой мукой? Где учат обваливать телячьи отбивные в манке, а не в сухарях, и тогда это истинно "отбивные по-галицийски"? Где учат чуду из чудес - утиным котлеткам "Домбровский"? Смесь куриного и утиного фарша, сырая луковица, 2-3 черносливины, черный хлеб, яйца, изюм, черный перец?!! И мускат?!.

Какой истины критерий практика?

Ну, и кто мне может вменить в вину, что ввинить в меню?!

То, что я взялся за сложнейшую, может нечеловеческой трудности, задачу - коня и трепетную лань (ингредиенты салями) впрячь в Аполлонову колесницу? Чтоб и словам тесно, и слюнки текли?

"Сложное следует описывать через простое, простое раскрывать через сложное..." - а я что, по-вашему, делаю? Заспорили мы тут, в Москве, с тоже ссыльным израильтянином: как дать понять одной симпатичнейшей аборигенке, что есть плод "карамбола". С формой худо-бедно я справился: все-таки - мастер слова. Цвет определил как мыльно-пластико-янтарный. А вкус? (Ну? Тужьтесь, тужьтесь!) "Бе-хайяй! - озарило моего земляка и тов. по несчастью. - Тембель! (дебил, мол). Это ж молодой крыжовник с дыней". Я восхитился: а теперь, мил-друг объясни на пальцах русского языка, что такое вкус молодого крыжовника, холодного, молодого (но не сводящего хобот в тетраэдр оскомы) крыжовника дачных сортов в несолнечный день июля?..

Сложное, очень сложное отношение души или, если желаете, психики и - вы будете смеяться - мировоззрения я пытаюсь передать способом "человек состоит из того, что он съел". Простое же с трудом и грохотом, подобно атому - делимое и разделяемое: жизнь - я пытаюсь раскрыть через сложное - рецептуру приготовления, скажем, "трансильванской чорбы" системы "Дракула" (см. ниже), что, поверьте, трудно, архитрудно, прав был Диоген Лаэртский.

Чорба: из гусиных потрохов, крылышек, шейки с кореньями варится бульон, отдельно обжаривается (пассеруется) лук и гусиные шкварки,Сырой рис, шкварки выкладываются в бульон, туда же выливается рассол квашеной капусты до изрядной кислоты (кислости) супа, варится до полуразваренности риса, круто перчится черным перцем и паприкой. Готовое блюдо в тарелке, а лучше в миске, еще будучи в огненном состоянии, заваливается рубленой петрушкой и чесноком, оркестр с утра играет молдаванеску.

После принятия чорбы бесхозный дух летает над водами, выпивается за лихую зарю над Балатоном и все время хочется чего-нибудь украсть: коня, невесту, в конце концов - гуся. В конце концов вы безбожно обсчитываете официанта ресторана "Балатон" и покидаете помещение в победоносном настроении, в чужом шарфе и с твердым намерением жениться, начать новую жизнь и пасть на первой мировой. Утром язык обложен, немного побаливает печень и выясняется, что подозрительный шарфик - ваш собственный. В стойле стоит конь - мерин с секущимися бабками, в сенях тихо плачет невеста двоюродного брата.

Нет, что ни говори, а еда - это и философия, и стиль жизни. По крайней мере -моей.